19 января Европейский суд по правам человека опубликовал решение по делу Мачаликашвили и другие против Грузии. Постановление частично удовлетворило просьбу заявителей и установило процессуальное нарушение права на жизнь из-за фундаментальных нарушений, выявленных в ходе расследования посягательства на жизнь Темирлана Мачаликашвили. В значительной степени недостатки в расследовании стали причиной того, что суд не смог ответить на ключевой вопрос, была ли сила, примененная против Темирлана, непропорциональной, и, следовательно, не признал содержание нарушением права на жизнь. Европейский суд не рассматривал претензии истцов относительно жестокого обращения с ними во время спецоперации. Также суд не счел необходимым независимо оценивать нарушение права на внутренние средства эффективной правовой защиты, поскольку этот вопрос полностью охвачен процессуальным аспектом статьи 2.

Центр социальной справедливости предлагает обзор решения, в котором представлена ​​оценка суда по всем ключевым вопросам.

• Процессуальная часть нарушения права на жизнь

В части процессуального нарушения права на жизнь суд оценил вопрос независимости, адекватности расследования и вопрос об участии потерпевшего в деле и посчитал, что расследование ни в одном аспекте не соответствовало стандарту, установленному статьей 2 Европейской конвенции о правах человека.

• Независимость расследования

Европейский суд согласился с аргументами заявителя относительно нарушения принципа независимости расследования. В частности, суд указал, что сразу после окончания спецоперации первые следственные действия, в том числе обыск комнаты Темирлана и изъятие важнейшего для дела вещественного доказательства – ручной гранаты, были проведены следователями Службы государственной безопасности, которые не могут рассматриваться как субъекты, независимые от лиц, участвующих в спецоперации. По мнению суда, расследование, начатое прокуратурой по делу о посягательстве на жизнь Темирлана Мачаликашвили, было основано на следственных действиях, первоначально проведенных службой государственной безопасности. Суд указал, что, как он неоднократно разъяснял в аналогичном контексте, первоначальные «процессуальные недостатки [в части независимости и беспристрастности следственных действий] ставит под угрозу дальнейшее развитие расследования».

• Адекватность расследования

Оценивая адекватность расследования, суд обратил внимание на несколько факторов. Прежде всего, суд обсудил, был ли объем расследования адекватным и включало ли оно часть планирования и осуществления специальной операции. В этом аспекте суд отметил, что в результате неоднократных обращений заявителей старшие офицеры Службы безопасности после 20-месячной задержки все же были допрошены относительно обстоятельств планирования и проведения спецоперации. Несмотря на это, по указанию суда расследование в этой части было ограничено в связи с отсутствием документов и/или отчетов, отражающих процесс планирования и проведения спецоперации по делу.

Кроме того, суд еще раз подчеркнул обстоятельства получения доказательств и фундаментальную проблему независимости следствия в этом отношении. Согласно объяснению суда, обыск в комнате Темирлана «провели следователи СГБ, недостаточно независимые от сил специального назначения. После обыска место происшествия не было ограждено и сохранено в первозданном виде... и это нарушение оказало непосредственное влияние на расследование». Так, суд указал, что следствию не удалось установить местонахождение мобильного телефона, изъятого из комнаты Темирлана в момент стрельбы, и происхождение следов крови на нем, а также факт наличия наушников на месте происшествия. Выяснение этих обстоятельств было важно для установления действий Темирлана в момент стрельбы и проверки достоверности версии, выдвинутой государством. Что касается определения первоначального местонахождения ручной гранаты, суд допустил, что ее перемещение могло быть необходимо для оказания экстренной медицинской помощи Темирлану. Здесь суд отметил, что ручная граната была обезврежена и убрана с места происшествия самими сотрудниками СГБ.

Суд также учел, что лица, участвовавшие в спецоперации, были единственными очевидцами применения силы в отношении Темирлана, а потому их показания имели важное доказательственное значение. Поэтому суд счел необоснованным допрос спецназовцев с опозданием на 5 недель, поскольку задержка допроса создавала риски сверки версий между ними. Кроме того, с течением времени спецназовцам стало сложно вспоминать подробности дела. В связи с этим суд отметил, что из материалов дела не следует, что спецназ составлял какой-либо отчет о проведении спецоперации. По мнению суда, эти обстоятельства "могли создать у заявителей и общественности впечатление, что сотрудники силовых структур действовали в вакууме и, следовательно, не несли ответственности за свои действия перед органами правосудия". В конце концов суд пришел к выводу, что задержка с допросом спецназовцев указывала на неадекватность расследования.

• Участие жертвы в процессе

Суд отдельно обсудил участие жертвы в процессе как один из важных компонентов эффективного расследования. В этой связи суд отметил, что "единственное прямое доказательство, касающееся этапа планирования и исполнения спецоперации" - показания спецназовцев, было предоставлено заявителям за несколько дней до закрытия расследования. Соответственно, их возможности для эффективного участия в расследовании были ограничены, особенно когда итоговое решение прокуратуры о прекращении следствия по делу основывалось на версии, выработанной в показаниях спецназовцев. Государство не представило никаких аргументов в оправдание запоздалого представления этих доказательств заявителям.

Кроме того, по указанию суда, в связи с тем, что прокуратура отказалась предоставить заявителю статус потерпевшего, он не мог обжаловать решение прокурора о прекращении расследования. Суд отметил, что аналогичная проблема была выявлена ​​и в других делах против Грузии. Суд подчеркнул, что судебный контроль над прокурорскими решениями является важной гарантией обеспечения подотчетности и прозрачности государственных органов. Соответственно, суд пришел к выводу, что "в результате отказа в признании заявителя потерпевшим для него не было возможности осуществить важное процессуальное право, предусмотренное законом".

В целом суд согласился со всеми фундаментальными аргументами, которые были у заявителей со следственными органами, а затем и в заявлении, поданном в Страсбург. Выявленные недостатки в проведении первоначальных следственных действий, в том числе сбор доказательств, имеющих значение для дела, ненадлежащее расследование вопроса о планировании и контроле проведения спецоперации, несвоевременный допрос спецназовцев и отказ в присвоении заявителю статуса потерпевшего стали основанием для установления судом процессуального нарушения права на жизнь.

• Существенная часть нарушения права на жизнь

Обсуждая существенную часть нарушения права на жизнь, суд счел, что национальное законодательство четко определяет рамки применения силы со смертельным исходом. Относительно обстоятельств спецоперации суд указал, что Служба государственной безопасности не столкнулась со спонтанным вызовом в ходе спецоперации, так как у нее было три дня на планирование операции по задержанию Темирлана. Кроме того, суд подчеркнул, что спецоперация не проводилась для предотвращения теракта. Суд также отметил, что «государство не представило документы и материалы, использованные СГБ при планировании и проведении операции. Формальные отчеты о том, как планировалась и развивалась операция, также отсутствуют в материалах следствия, и правительство не дало этому должного объяснения».

По мнению суда, обстоятельства смерти Темирлана не приравнивается к случаям, когда смерть наступает в заключении или в любой другой ситуации, когда государственные органы осуществляют эффективный контроль. Исходя из этого, суд постановил, что бремя доказывания пропорциональности применения силы не должно перекладываться на государство. В связи с этим суд постановил, что ключевой вопрос связан с поведением Темирлана в момент вторжения спецназовцев в его комнату. В связи с этим суд подчеркнул наличие двух противоречащих друг другу версий. В частности, по версии следствия, в Темирлана был произведен выстрел после того, как он попытался привести в действие ручную гранату. Заявители, напротив, указывали, что Темирлан, скорее всего, пользовался мобильным телефоном во время вторжения спецназа. По мнению суда, одного факта наличия следов крови на изъятой из комнаты Темирлана ручной гранате было достаточно для того, чтобы Страсбургский суд счел версию государства убедительной при распределении бремени доказывания, «при таких обстоятельствах суд считает, что имеющиеся у него доказательства не позволяют оценить эти две конфликтующие друг с другом версии, даже если это вытекает, по крайней мере частично, из недостатков расследования». Обсуждая вопрос о бремени доказывания, суд также указывает, что считает целью спецоперации задержание Темирлана в рамках расследования, связанного с терроризмом, и на фоне спецоперации 21-22 ноября 2017 года СГБ могла ожидать возможное вооружение Темирлана.

Кроме того, суд принял во внимание, что обстоятельства дела, связанные с применением силы, не были оценены Национальным судом. Согласно позиции суда, он не может выполнять роль суда первой инстанции, поскольку он оторван от местных обстоятельств и не имеет достаточно возможности оценить обстоятельства, при которых спецназовцы открыли огонь и находился ли Темирлан под их эффективным контролем в момент проникновения спецназовцев в помещение.

Суд также отметил, что антитеррористическое управление Службы государственной безопасности не смогло организовать скорую помощь на месте проведения операции, что задержало перевод Темирлана в больницу и предоставление ему искусственного дыхания. Однако, учитывая, что медицинский персонал СГБ оказал Темирлану неотложную помощь, связи между задержкой госпитализации и смертью обнаружено не было.

В итоге, по заключению суда, ответственность государства за смерть Темирлана и существенное нарушение статьи 2 Конвенции не может быть доказана вне стандартов разумных сомнений.

• Особое мнение судьи Гнатовского по этому вопросу

Согласно особому мнению Гнатовского, одного из судей Пятой секции, наряду с судебным процессом должно быть установлено и существенное нарушение права на жизнь. Автор возражения подверг критике оценку судом ключевого вопроса, связанного с пропорциональностью в применении силы, а именно вопроса о распределении бремени доказывания. По словам Гнатовского, версия, выработанная государством, была поставлена ​​под сомнение рядом обстоятельств, указанных заявителями, в том числе обстоятельствами изъятия и осмотра ручной гранаты. По мнению Гнатовского, в таких случаях, когда оспариваемые события полностью или в значительной степени находятся в сфере исключительного внимания правительства, сложившаяся практика Европейского суда предусматривает возложение бремени доказывания на правительство. По мнению автора особого мнения, процессуальное нарушение властями эффективного права на жизнь напрямую связано с нарушением его содержания, поскольку только путем расследования можно установить истину по делу. Соответственно, государство было обязано эффективно расследовать дело и предоставить разумное и убедительное объяснение пропорциональности в применении силы, которое оно не представило.

• Оценка нарушения статьи 3 Конвенции

Суд отклонил часть ходатайства заявителей, в которой они утверждали о бесчеловечном и унижающем достоинство обращении с ними в ходе спецоперации. Суд не счел нужным ставить под сомнение необходимость и целесообразность проведения операции в ночное время с участием 32 вооруженных спецназовцев в масках. По мнению суда, такие операции неизбежно вызывают негативные эмоции и поэтому оказали сильное влияние на заявителей. Однако суд счел, что доказательства по делу не свидетельствовали о том, что спецоперация была направлена ​​на внушение страха заявителям или унижающее достоинство обращение с ними. А стресс и волнение, которым подверглись заявители во время операции, по мнению суда, не превышали того предела, который ожидается во время такого рода операций. При обсуждении нарушения статьи 3 Конвенции суд также принял во внимание тот факт, что аппликанты не заявляли о ненадлежащем обращении во время первого допроса, а первый заявитель (Ваха Мачаликашвили) отказался от предложенного медицинского освидетельствования.

• Итог

Центр социальной справедливости планирует обжаловать решение суда по существенному аспекту права на жизнь в Большой палате Европейского суда, так как считает, что это обоснование не соответствует судебной практике Европейского Суда и для полного восстановления прав заявителей в данном деле, и, что важно, для выработки четкой и последовательной судебной практики по аналогичным делам в будущем. В связи с этим особое мнение члена судьи Палаты усиливает позицию нашего иска. Срок обжалования решения в Большой палате составляет 3 месяца.

Поделиться