Автор: Зура Цурцумия

Предисловие

К парламентским выборам 2024 года Грузия подошла в условиях растущей политической поляризации и многочисленных внутренних и внешних проблем. Одной из главных тем предвыборной дискуссии стал вопрос восстановления территориальной целостности страны. Дискуссию инициировала правящая партия, и за несколько месяцев до выборов этот вопрос стал одним из центральных предметов обсуждения в СМИ, среди политических акторов, экспертов и исследователей. Обсуждение этого вопроса велось как в Грузии, включая оккупированные регионы, так и в России. Цель представленного документа – проанализировать официальные и неофициальные дискуссии в грузинских и русскоязычных медиа, которые активно освещают события как в Грузии, так и в регионе.

Исследование основано на следующей методологии:

Для анализа были выбраны все медиаплатформы, популярные в регионе. Имеются в виду телевидение, онлайн-издания и социальные сети, такие как Telegram и YouTube-каналы, а также несколько печатных изданий, имеющих влияние в абхазском информационном пространстве.

Критерием отбора источников были материалы, написанные/опубликованные ими по этой теме в период с мая по октябрь 2024 года. Всего было изучено более 50 уникальных источников, которые опубликовали более 800 новостей, статей, сюжетов, телеграм-постов или видео различного формата.[1] Настоящее исследование представляет собой нарративный анализ собранной информации.

Прежде чем перейти к непосредственному анализу полученных данных и поделиться наблюдениями, важно вспомнить тот политический контекст и предпосылки, в которых грузинское общество и в целом регион Кавказа возобновили дискуссию о восстановлении территориальной целостности Грузии.

Политический контекст

Вопрос восстановления территориальной целостности практически никогда не был центральной частью политической повестки правящей партии «Грузинская мечта». В условиях обострившейся политической обстановки после конфликта с «Национальным движением» и войны августа 2008 года риторика партии, пришедшей к власти, была сосредоточена на нормализации отношений с Россией. Уже вскоре после победы на парламентских выборах 2012 года, в ноябре того же года, был назначен специальный представитель премьер-министра Грузии по вопросам отношений с Россией, что положило начало формату Абашидзе-Карасин.

На формальном уровне государственные структуры заявляли о факте оккупации, указывали на нарушения прав человека на оккупированных территориях, требовали выполнения Россией соглашения от августа 2008 года и вывода оккупационных сил с территории страны. Однако в критических ситуациях (убийство Гиги Отхозория, задержание Важи Гаприндашвили и т.д.) правительство старалось не политизировать вопрос, чтобы эти события не повлияли на отношения с Россией и не переросли в антироссийскую риторику. Члены и сторонники «Грузинской мечты» оценивали это как рациональную и прагматичную политику.

Тема оккупации постепенно исчезала из риторики, хотя во внутренней политической дискуссии, особенно в противостоянии с «Национальным движением», она оставалась актуальной. Сама эта риторика на протяжении многих лет была осторожной, так как при обсуждении вопроса войны 2008 года и проблемы оккупации в целом основной акцент делался на ошибках/преступлениях бывшего правительства, а действиям России придавалось второстепенное значение.

Политика «Грузинской мечты» в отношении оккупации характеризовалась следующими особенностями: а) Риторика об оккупации, которая в период «Национального движения» была заметно острой, исчезла. б) Заявления стали носить формальный и церемониальный характер. в) Внутриполитические дискуссии по вопросам оккупации всё реже упоминали Россию как виновную сторону, при этом больше акцентировалось внимание на преступлениях прежнего правительства. г) Вопрос восстановления территориальной целостности практически полностью исчез из внутриполитической повестки, а внимание было переключено на другие темы.

Официальные заявления и позиции сторон

Цель этого раздела – представить в хронологическом порядке ключевые этапы, которые правительство «Грузинской мечты» прошло в последние годы в вопросах деоккупации и восстановления территориальной целостности. Последний, переломный этап процесса начинается с полномасштабной войны России и Украины. Вопрос восстановления территориальной целостности Грузии возвращается в политическую риторику именно с этого периода.

На фоне неудач российских вооруженных сил в первой фазе войны, в грузинском обществе на неформальном уровне возникла дискуссия о «исторических шансах» на восстановление контроля над оккупированными территориями военным путем. Именно с этого периода участились мирные риторики представителей «Грузинской мечты», необходимость недопущения войны и разговоры о сохранении мира между грузинами, абхазами и осетинами. В конце того же года тогдашний премьер-министр Грузии Ираклий Гарибашвили, представляя отчет правительства, упомянул «объединение страны» и отметил, что на экономическом совете обсуждались инвестиции в Абхазию в размере 10 миллиардов долларов США.

Вопрос восстановления территориальной целостности и поиск мирных путей этого процесса неизменно отражались в правительственных программах. В более или менее идентичном тексте они встречаются в правительственных программах, представленных Георгием Гахариа в 2020 году, Ираклием Гарибашвили в 2021 году и Ираклием Кобахидзе в 2024 году. Реакция со стороны России, а также де-факто властей оккупированных территорий, как правило, либо отсутствовала, либо носила формальный характер. Обычно такие заявления сопровождались призывами к правительствам Грузии признать и смириться с геополитической реальностью, сложившейся в регионе после 2008 года. Это, естественно, читалось как призыв к признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. Аналогичная реакция последовала в феврале 2023 года от де-факто Министерства иностранных дел Цхинвали на представление программы правительства Ираклием Кобахидзе.

Через несколько дней после этого заявления, 7 марта 2023 года, партия «Дроа» распространила фотографии встречи первого заместителя председателя парламента Грузии и одновременно председателя Временной комиссии парламента по вопросам восстановления территориальной целостности Георгия Вольского с российским бизнесменом грузинского происхождения Давидом Хидашели. Согласно предоставленной информации, на встрече обсуждались вопросы конфедерации, торговли с оккупированными территориями, восстановления железной дороги, а также установления прямых контактов с де-факто властями.

Георгий Вольский не стал отрицать ни саму встречу, ни упомянутые темы, но полностью дистанцировался от вопроса конфедерации, пояснив, что в текущей ситуации (война в Украине) отсутствуют какие-либо предпосылки для обсуждения конфедерации. Этот вопрос был проигнорирован как в Сухуми, так и в Цхинвали. Единственный комментарий по поводу встречи Вольского и Хидашели поступил от де-факто министра внутренних дел Абхазии Роберта Киута, который сосредоточился на теме торговли. Он опроверг проведение каких-либо переговоров о восстановлении железной дороги и добавил, что такие переговоры не входят в компетенцию его ведомства.

Следующее упоминание о вопросе восстановления территориальной целостности прозвучало 26 мая 2024 года в рамках праздничного мероприятия. Премьер-министр Ираклий Кобахидзе заявил: «Наша „обетованная земля“, наша грузинская мечта — это жить в 2030 году в единой и сильной Грузии вместе с братьями и сестрами абхазами и осетинами, на 40-летие восстановления независимости Грузии. Единая и сильная Грузия должна стать полноправным членом европейской семьи в 2030 году».

На это заявление отреагировал заместитель председателя Комитета Государственной думы России по делам СНГ Константин Затулин, назвав слова премьера Кобахидзе проявлением патриотизма и стремлением оправдаться перед Западом. Официальные российские круги также прокомментировали это заявление: председатель Комитета Совета Федерации по международным делам Григорий Карасин назвал слова Кобахидзе частью внутреннего политического процесса и охарактеризовал обсуждение восстановления территориальной целостности Грузии как «дьявольское».

За несколько дней до заявления премьер-министра Кобахидзе председатель де-факто Совета безопасности Абхазии Сергей Шамба, комментируя изменения в российско-грузинских отношениях и тему конфедерации, отметил, что не видит реальных сценариев, при которых Россия может отозвать признание независимости Абхазии или установить конфедеративную связь между Грузией и Абхазией. Однако он добавил: «Мы всё же надеемся, что это будет иной формат, иная форма интеграции, которая больше будет напоминать союзное государство». Таким образом, Сергей Шамба не полностью отверг идею интеграции с Грузией, упомянув различные форматы интеграции. Судя по его словам, союзный формат, подобный модели России и Беларуси, был более приемлемым для Сухуми, чем конфедерация. Спустя несколько часов после заявления Кобахидзе 26 мая, позиция Сергея Шамбы стала более четкой и жесткой. Он заявил, что цель Абхазии — укрепление своей государственности, и Сухуми не намерен обсуждать вопросы конфедерации или каких-либо других отношений «с этим государством». На слова Кобахидзе отреагировали и в Цхинвали. В заявлении де-факто Министерства иностранных дел Южной Осетии обсуждение возможного объединения с Грузией было названо неуместным.

По состоянию на май 2024 года со стороны грузинских властей не поступало конкретных заявлений о конфедерации или каких-либо других конкретных планах, за исключением выражения желания восстановить территориальную целостность. В то же время реакции со стороны де-факто властей и российских политических кругов показывают, что они не воспринимали серьёзно обсуждение восстановления территориальной целостности Грузии. Более того, для них эта дискуссия касалась скорее внутренней политики Грузии или её отношений с Западом, чем грузино-российских или грузино-абхазских и грузино-осетинских отношений.

В течение следующих двух с половиной месяцев тема восстановления территориальной целостности практически исчезла из риторики «Грузинской мечты». Этот вопрос вновь ожил во второй половине августа и на этот раз явно был связан с предстоящими выборами. По заявлению «Грузинской мечты», им необходимо было одержать победу на выборах 26 октября и получить конституционное большинство, и среди четырех основных целей было названо восстановление территориальной целостности. «В случае мирного восстановления территориальной целостности Грузии станет необходимым изменение Конституции Грузии, чтобы система управления Грузией и территориально-государственное устройство соответствовали новым реалиям». На это заявление в тот же день отреагировало де-факто Министерство иностранных дел Южной Осетии, призвав грузинскую сторону смириться с новой реальностью и признать независимость Южной Осетии. В том же заявлении в Цхинвали позиция «Грузинской мечты» вновь была связана с внутренним избирательным процессом.

Вопрос восстановления территориальной целостности с этого момента активно вошел в избирательную повестку. Партия «Грузинская мечта» неоднократно возвращалась к этой теме. В сентябре 2024 года Бидзина Иванишвили сделал самое громкое и содержательное заявление на предвыборной встрече в Гори. Он говорил, с одной стороны, о преступлениях «Единого национального движения», а с другой — о необходимости извинения перед осетинами. По его словам, только путем извинений и примирения можно положить конец братоубийственному конфликту между грузинами и осетинами. Иванишвили объявил главной целью помимо восстановления территориальной целостности примирение с осетинским народом и восстановление доверия. Он придал этим двум целям равное значение, а свою концепцию/план извинений или грузинского "Нюрнбергского процесса" объявил именно предпосылкой для восстановления доверия.

Одним из первых, кто отреагировал на это заявление, был бывший де-факто президент Южной Осетии Эдуард Кокойты. Он потребовал признания независимости Южной Осетии и возвращения осетинских территорий (Трусовское ущелье, Гудаури и другие). Заявление Иванишвили также одобрил Астамаз Бибилов, лидер оппозиционной партии "Единая Осетия" в Цхинвальском регионе. По его словам, заявления грузинской стороны будут считаться искренними только в том случае, если Грузия признает геноцид осетинского народа в 1920, 1989 и 1992 годах, признает независимость Южной Осетии, признает факт начала войны 2008 года и военные преступления, совершенные в Южной Осетии. Комментарий также дал начальник аналитического департамента администрации де-факто президента Южной Осетии Юрий Вазагов. По его мнению, заявление Иванишвили было полностью связано с избирательным процессом, и искренность извинений грузинской стороны можно будет оценить только после реальных действий. Официальное заявление де-факто Министерства иностранных дел Южной Осетии также ограничилось критикой грузинской стороны. В нем утверждалось, что слова лидера "Грузинской мечты" больше связаны с внутренней политикой и выборами, чем с реальными действиями. Критика была вызвана различиями в заявлениях Иванишвили и Кобахидзе. Премьер-министр Грузии, комментируя слова Иванишвили, добавил, что извинения и признание вины относятся к "Единому национальному движению", а не к государству. Согласно официальному заявлению де-факто Министерства иностранных дел Абхазии, грузинская сторона также должна была извиниться перед абхазами за совершенные преступления. В целом, официальные заявления двух де-факто внешнеполитических ведомств были идентичны. Они подчеркнуто приветствовали желание принести извинения, но также перечислили конкретные шаги, которые ожидали от Тбилиси. Речь шла о демаркации/делимитации границ и подписании мирного договора между сторонами, что в первую очередь подразумевало соглашение о ненападении и неприменении оружия.

Комментарий от российских политических кругов сделал председатель комитета Госдумы по делам СНГ Константин Затулин. Он также связал заявление Иванишвили с избирательным процессом и продолжил линию своих предыдущих заявлений о воссоединении Грузии. Говоря о воссоединении Грузии, он заявил: «Этот поезд уже ушел. Абхазия и Южная Осетия не вернутся в состав Грузии. Россия не собирается оказывать влияние на решение республик и давить на них, на что могут надеяться некоторые. У нас совершенно другое отношение к вопросу признания независимости Абхазии и Южной Осетии. Нет и не будет никакого плана изменить наше решение в обмен на какую-либо эфемерную выгоду».

На заявления «Грузинской мечты» также отреагировал министр иностранных дел России Сергей Лавров. На пресс-конференции 28 сентября он заявил: «Нынешнее правительство Грузии честно оценивает прошлое. Они так и сказали, что „мы хотим исторического примирения“. В какой форме и каким образом может произойти это примирение – это также решение этих стран, Абхазии и Южной Осетии. Они соседи Грузии, и контакты неизбежны. Если все стороны захотят нормализации отношений и заключения договора о ненападении, мы готовы помочь при заинтересованности сторон».

4 октября Лавров также встретился с де-факто министрами иностранных дел обоих оккупированных регионов. На встрече с Сергеем Шамбой он указал, что Россия продолжит укреплять международный статус Абхазии, а поддержка безопасности и стабильности в регионе будет продолжена на основе признания независимости Абхазии и Южной Осетии. На встрече с Ахсаром Джиоевым Лавров подчеркнул, что решения 2008 года (имеется в виду признание независимости обоих регионов) пересмотрены не будут.

Через два дня после этих встреч, 6 октября, один из лидеров «Грузинской мечты» Мамука Мдинарадзе посвятил теме восстановления территориальной целостности специальный пост в Facebook. В нем он исключил вариант конфедерации, назвав его антинациональным вопросом, так как он предусматривал признание независимости обоих регионов. Мдинарадзе повторил дух заявления премьер-министра от 26 мая и назвал идею единой Грузии грузинской мечтой. Он завершил заявление специальными хэштегами — #АбхазияЭтоГрузия и #СамачаблоЭтоГрузия.

Наблюдение за официальными заявлениями, сделанными к концу октября 2024 года, позволяет выявить видение/позиции сторон («Грузинская мечта», российские власти, де-факто власти) в текущем политическом процессе по восстановлению территориальной целостности Грузии.

• Тема конфедерации со стороны «Грузинской мечты» впервые прозвучала в форме политического скандала. Комментируя этот вопрос, они сами разъяснили его несерьезность. За несколько недель до парламентских выборов один из лидеров «Грузинской мечты», Мамука Мдинарадзе, категорически отверг план конфедерации и назвал его антинациональным.
• Заявление премьер-министра 26 мая на церемонии празднования независимости представляло собой общий план и желание, которое включало достижение двух важных политических целей страны к 2030 году — восстановление территориальной целостности и вступление в Европейский Союз.
• После этого заявления последовала пауза, и уже с конца августа, особенно в сентябре, вопросы восстановления территориальной целостности были связаны с предвыборной кампанией. Победа на выборах и получение конституционного большинства были названы предварительным условием для восстановления территориальной целостности. Также прозвучало дополнительное условие — признание/осознание вины грузинской стороны в начале войны в августе, судебное разбирательство над Национальным движением и бывшим президентом за начало этой преступной войны и извинения перед осетинской стороной.
• На фоне нежелательных откликов со стороны России и де-факто властей «Грузинская мечта» полностью прекратила обсуждение вопросов конфедерации и восстановления территориальной целостности в предвыборный период. Один из представителей партии даже охарактеризовал конфедерацию как антинациональный вариант.

Важно учитывать, что более содержательные и в то же время противоречивые заявления исходят от Бидзины Иванишвили, который формально не занимает никакой государственной должности и является почетным председателем «Грузинской мечты». Правительство Грузии, премьер-министр и официальные лица, как показывает практика, пока не реагируют серьезно на эти заявления и новые подходы к урегулированию конфликтов/восстановлению территориальной целостности, и эти изменения пока не отражены в их действиях.

Со стороны де-факто властей заявления на высшем уровне сделали де-факто министерства иностранных дел, а также бывший председатель де-факто Совета безопасности Абхазии, который позже был назначен министром иностранных дел. Со стороны Российской Федерации заявления первоначально делали депутаты Госдумы, а в конце сентября – министр иностранных дел.

Что касается самих заявлений, то заявления де-факто правительств часто идентичны и состоят из нескольких элементов:

• Вопрос конфедерации с Грузией не рассматривается;
• Вопрос независимости Абхазии и Южной Осетии не подлежит пересмотру;
• Грузия должна признать начало войны и военные преступления, совершенные против абхазского/осетинского народа;
• Грузия должна признать независимость обоих регионов, начать процесс делимитации границы, подписать соглашение о неприменении оружия;
• Заявления со стороны «Грузинской мечты» связаны с внутренним политическим процессом и являются частью предвыборной кампании. Эти заявления, возможно, также связаны с ухудшением отношений между Грузией и Западом.

В заявлениях со стороны России выделяются следующие позиции:

• Россия не собирается пересматривать решения 2008 года и отзывать признание независимости;
• Россия приветствует желание грузинской стороны признать прошлые ошибки и готова способствовать нормализации отношений между тремя странами при наличии такого желания;
• Восстановление территориальной целостности Грузии является иллюзорным вопросом, и Кремль не собирается оказывать давление на де-факто правительства для возвращения в состав Грузии;
• Вопрос конфедерации и территориальной целостности является частью внутреннего избирательного процесса и направлен, с одной стороны, на электорат, с другой стороны – на Запад, чтобы «Грузинская мечта» получила больше поддержки.

Заявления и процессы показывают, что инициатором вопроса восстановления территориальной целостности является «Грузинская мечта», а вторая сторона конфликта (российско-абхазско-осетинская) на данном этапе лишь отвечает на отдельные заявления. Эти заявления противоречат целям «Грузинской мечты» и развеивают представления о том, что главный фактор, препятствующий восстановлению территориальной целостности Грузии, в лице Российской Федерации, преодолен.

Общественная дискуссия

Исследование общественной дискуссии основано на нарративном анализе фактического и дискуссионного материала, опубликованного на вышеупомянутых медиаресурсах. Речь идет о телевизионных эфирах, онлайн-изданиях и печатных и видеоматериалах, опубликованных в социальных сетях. Дискуссии в грузинских, русских, абхазских и осетинских обществах существуют в двух форматах – физическом и онлайн. Часть физических дискуссий остается за пределами медиа-освещения, и, естественно, их анализ затруднен. Однако часть дискуссий, проходящих в физической форме, освещается в медиа в различных формах. С другой стороны, онлайн-дискуссии автоматически доступны через открытые медиаресурсы. Анализ нескольких десятков медиа контентов позволяет рассмотреть дискуссии по исследуемой теме и попытаться их качественно и содержательно классифицировать и проанализировать.

Необходимо учитывать политическую и медийную среду, в которой работают выбранные для исследования медиа-источники. Политическая ситуация различается в Грузии, на оккупированных территориях и в России. В целом на Кавказе уровень свободы медиа проблематичен или низок, однако различные платформы создают разные пространства для свободного обсуждения и критических дискуссий. Например, онлайн и телевизионное пространство на оккупированных территориях и в России характеризуется высоким уровнем политического контроля. Взамен медиа пытаются компенсировать эту свободу через социальные сети, что мы наблюдаем на Telegram-каналах в абхазском и осетинском обществах, а также в эмиграционном вещании российского «ТВ Дождь», который стал одной из альтернатив в российском медиапространстве. В случае грузинских медиа мы видим, с одной стороны, политическую поляризацию, с другой стороны – политизацию медиа. В этом пространстве онлайн медиа удовлетворяют потребности в дискуссиях, однако их работа ограничена. Функцию альтернативы взяли на себя социальные сети, однако пока грузинский сегмент YouTube и других социальных сетей не настолько развит, чтобы полностью выполнять роль альтернативных медиа. Тем не менее, даже в этих условиях грузинский сегмент YouTube создает значительное количество материалов, представленных несколькими интересными каналами.

Анализ контента таких параллельно существующих медиаресурсов позволяет нам наблюдать и выявлять общественные дискуссии, которые происходят в местном обществе и в целом в регионе.

Общественная дискуссия в Грузии

Вопрос восстановления территориальной целостности Грузии, естественно, оставался важной частью грузинской политической повестки после завершения активной военной фазы конфликтов.

Однако бесперспективность, проявившаяся после войны в августе 2008 года, либо полностью вытеснила вопрос территориальной целостности из грузинской политической повестки, либо превратила его в долгосрочную перспективу. Это изменение стало особенно заметным после смены власти в 2012 году. Проблемы бордеризации, задержаний и убийств на линии разграничения затмили тему восстановления территориальной целостности, в результате чего она почти полностью исчезла с политической сцены, сохраняя свое место лишь в официальных и формальных заявлениях.

Политическая поляризация, ставшая одной из ключевых проблем грузинского общества в последние годы, также оказывает негативное влияние на общественные и политические дискуссии вокруг конфликтов. Именно в условиях такой поляризации тема восстановления территориальной целостности вновь ожила, наряду с обсуждением конфедерации как возможного способа достижения этой цели.

Политизация медиа и сама поляризация политического пространства являются одними из основных причин, по которым практически все значимые политические и государственные вопросы в грузинском обществе рассматриваются сквозь призму внутренней политики. С одной стороны, это оставляет все меньше места для свободного анализа, с другой — подталкивает политических акторов к действиям, продиктованным исключительно внутренними политическими соображениями. Дискуссии и обсуждения, как правило, проводятся на закрытых встречах, организованных гражданским обществом, на страницах нескольких качественных онлайн-изданий или в социальных сетях (в основном на YouTube). В последнем случае стоит отметить, что иногда реальные авторы источников или их интересы остаются неизвестными и неясными, что порождает дополнительные сомнения.

В социальных сетях (в основном на YouTube) в течение последнего года несколько блогеров/каналов обсуждают эти схемы, в основном развивая идею реальности конфедерации или создавая настроение и представления о том, что сближение «Грузинской мечты» с Россией и дистанцирование от Запада делают решение вопроса территориальной целостности реальным. Эти каналы, как правило, в основном русскоязычные, и трудно точно определить грузиноязычную аудиторию, однако активность грузиноязычных пользователей в комментариях под видео указывает на то, что часть грузинского общества также слушает/смотрит их. Такой контент создают Sergei Chichinadze, Caliber Az. Следует отметить, что эта группа источников более маргинальна и не оказывает/не может оказывать значительного влияния на грузинское информационное поле в целом. Исходя из этого, можно предположить, что информационные материалы в поддержку инициативы «Грузинской мечты» в основном создаются в физическом пространстве лицами и группами, связанными с партией, или поддержка этой инициативы осуществляется в форме отдельных заявлений или дискуссий. Например, комментарий или пояснение Гено Петриашвили относительно идеи «Грузинской мечты» о принесении извинений.

Наблюдения показывают, что обсуждение реальности восстановления территориальной целостности и вопроса извинений велось в основном через правительственные медиа, и то лишь в течение нескольких дней. Однако анализ материалов, опубликованных этими источниками, выявил основные рассуждения и логику, на которых строится идея реальности восстановления территориальной целостности:

• Ключ к разрешению конфликтов находится в Москве, и без согласия России Тбилиси не сможет решить эту проблему.
• России на самом деле нужны оккупированные регионы для давления на Тбилиси, она не планирует их аннексию и в случае налаживания отношений с Тбилиси легко откажется от них.
• Обострение конфликтов и недовольств между абхазской/осетинской стороной и Россией, которое наблюдается в последние годы, свидетельствует именно об улучшении грузино-российских отношений и отступлении Кремля.
• Закон «Об иностранном влиянии» и дистанцирование от Запада нанесли «Грузинской мечте» ущерб в плане политической власти внутри страны. Цена этой рискованной политики может заключаться именно в тех переговорах и перспективах, которые касаются территориальной целостности между Тбилиси и Москвой.

Эти рассуждения усиливаются, с одной стороны, сдержанными обещаниями и намёками «Грузинской мечты» относительно территориальной целостности, а с другой стороны — критикой оппозиции, утверждающей, что правительство «Грузинской мечты» сознательно возвращается в российскую орбиту.

Вторая группа источников, которая также предоставляет платформу для обсуждений и анализа, представлена онлайн-медиа изданиями, работающими через веб-сайты, страницы в Facebook и каналы YouTube. Как уже отмечалось, телевизионные каналы проявляли наибольшую пассивность в освещении этой темы, и значительных дискуссий на этих платформах не проводилось. Главными участниками интервью, обсуждений и дискуссий выступали эксперты, политики и представители гражданского сектора. Стоит отметить также, что гражданский сектор активно участвовал в дискуссии вокруг темы как в роли участника, так и в роли организатора. Однако большинство этих обсуждений проходило в физическом формате, без освещения в медиа, что затрудняет их наблюдение и анализ.

Нарративы онлайн-дискуссий делятся на несколько типов: между правительствами России и Грузии существуют неофициальные контакты и коммуникации, однако нет никаких доказательств или открытого процесса, которые бы указывали на то, что вопрос восстановления территориальной целостности Грузии рассматривается всерьёз.

• Изменение внешнеполитического вектора "Грузинской мечты" и процесс восстановления территориальной целостности не демонстрируют причинно-следственной связи, по крайней мере, на данный момент отсутствуют серьёзные признаки этого. Более того, официальные заявления России полностью противоречат риторике "Грузинской мечты" и игнорируют любую перспективу восстановления территориальной целостности или достижения конфедерации.
• Политика противостояния или дистанцирования от Запада, проводимая Тбилиси, а также обсуждения восстановления территориальной целостности являются частью внутреннего политического процесса. Этот процесс, с одной стороны, направлен на консолидацию власти, а с другой – на увеличение поддержки на предстоящих парламентских выборах. Вопрос восстановления территориальной целостности стал популистским посылом, который "Грузинская мечта" не использовала на прошлых выборах, но сейчас, исходя из целесообразности, решила задействовать.
• Противоречия между Москвой, Сухуми и Цхинвали не дают оснований утверждать, что эти процессы могут быть как-то связаны с возвращением территорий Грузии. Эти конфликты имеют внутренний российско-абхазский или российско-осетинский характер. Более того, эти конфликты можно было предсказать, если бы мы наблюдали за динамикой отношений между ними в последние годы и возникшими проблемными вопросами. Например, угроза прекращения финансирования Сухуми является реакцией на провал реализации российских интересов в Абхазии, а не попыткой Кремля избавиться от этих регионов.

Для грузинского общества вопрос восстановления территориальной целостности несмотря на то, что в последние годы он отодвинулся на второй план, не теряет своей значимости. Также важно учитывать, что общество за последние 30 лет накопило опыт множества обещаний и в конечном итоге неудачных политик. Такое разочарование и политическая поляризация формируют двусмысленное отношение к текущим процессам. С одной стороны, есть факты и реальность, а с другой – желания и, несмотря на множество разочарований, доверие к политическим авторитетам, которое подпитывает как скептицизм, так и необоснованный оптимизм.

Мнения в абхазском и осетинском обществах

Так же как и грузинское общество, абхазское и осетинское общества в этом процессе действуют, исходя из своего опыта, заявленных политических целей и текущей внутриполитической и внешнеполитической ситуации в регионе. Эта сложность особенно ощущается в Абхазии, где параллельно с грузино-абхазским контекстом происходят российско-абхазские отношения и политическое противостояние внутри самого региона между де-факто властью и оппозицией. Потеря независимости или суверенитета, либо изменение статуса Абхазии, легко становятся инструментами внутренней политической манипуляции. Возможно, именно это является одной из причин, почему на заявления "Грузинской мечты" из Сухуми звучат традиционные ответы, полностью исключающие пересмотр статуса Абхазии (так называемой независимости), и акцент делается на достижении соглашения о ненападении с Тбилиси или даже на признании независимости. В официальных абхазских медиа, как в онлайн-изданиях, так и на телеканалах, информация обычно представлена в форме формальных заявлений и констатации фактов. Почти идентичная ситуация наблюдается и в Южной Осетии. Следует учитывать, что в случае с Telegram-каналами в Абхазии их администраторы зачастую неизвестны и являются анонимными пользователями, которые, как правило, используют платформу для внутриполитических дебатов или критики/«очернения» оппонентов. Что касается других площадок, они в основном представлены региональными или международными медиа, где сами абхазские или осетинские авторы организуют обсуждения, пользуясь большей редакционной свободой. Анализ этих различных источников позволяет выделить основные мнения, которые преобладают в абхазском и осетинском обществах в контексте объединения с Грузией:

• В обоих обществах ощущается беспокойство, что отношения между Москвой и Тбилиси изменились, потеплели, и это вызывает страх, что крупные игроки могут решить их судьбу без учета их мнения. Этот страх вызван двумя факторами: они не хотят объединяться с Грузией, но даже в случае их желания ни Москва, ни Тбилиси не будут с ними считаться. Роль второстепенного актора категорически неприемлема для обоих обществ.
• Возрождение темы конфедерации или разговоры о восстановлении территориальной целостности Грузии больше связаны с парламентскими выборами в Грузии. Реально Россия не намерена уступать Тбилиси их "независимость".
• В интересах России не входит возвращение Сухуми и Цхинвали Тбилиси. Исходя из этой логики, заявления "Грузинской мечты" и обещания грузинам являются нереалистичными.
• Грузия дистанцировалась от Запада и, на первый взгляд, возвращается в российскую орбиту. Однако даже на этом этапе Тбилиси не проводит пророссийскую политику, в том числе в отношении этих регионов: закон об оккупации остается в силе, Грузия продолжает политику непризнания, отказывается подписать соглашение о неприменении силы и так далее.
• Жесткая политика России в отношении Абхазии и Южной Осетии в меньшей степени связана с возможными переговорами между Москвой и Тбилиси по территориальной целостности Грузии. Россия движима желанием полного контроля над ресурсами Абхазии, и эта политика продолжается уже много лет. Что касается Южной Осетии, лишение паспортов де-факто депутатов или требования табу на определенные темы во время де-факто выборов скорее являлись сигналом политической поддержки "Грузинской мечты", чем предпосылкой к тому, что Москва готова уступить регион.
• Даже в случае грузино-российского соглашения необходимо учитывать местные факторы, связанные с имуществом и беженцами. Ни в абхазском, ни в осетинском обществах нет готовности решать эти вопросы. Соответственно, процесс может растянуться на годы, что позволит Цхинвали и Сухуми пройти этот кризисный период с минимальными потерями и сохранить свой суверенитет.

В абхазском и осетинском обществах ощущается недоверие к происходящим процессам. Эту неопределенность в наибольшей степени обуславливает изменение традиционно напряженных отношений между Россией и Грузией. Это противостояние создавало гарантии защиты от Тбилиси, однако сейчас, с изменившейся риторикой между Тбилиси и Москвой, неясно, к каким результатам приведет это для этих регионов. В обоих обществах, за исключением отдельных случаев, ощущается непринятие идеи объединения с Грузией.

Настроения в России

Получить информацию о происходящих в России процессах и существующих настроениях можно, наблюдая за традиционными и новыми медиа. Однако оба типа медиа, особенно в условиях войны с Украиной, практически полностью контролируются Кремлем. Несмотря на это, наблюдения показывают, что спорные и противоречивые мнения иногда звучат даже в контролируемом медиапространстве. Например, в популярных ток-шоу и многочисленных Telegram-каналах, посвященных войне в Украине, периодически звучит критика в адрес власти, армии или конкретных ведомств/должностных лиц. Кроме того, есть так называемые российские миграционные СМИ, в первую очередь «ТВ Дождь». Часть политически познавательного медиапространства формируют отдельные авторы и блогеры, хотя их интересы в большей степени сосредоточены на России и текущей войне.

В отношении Грузии в российских официальных кругах и медиа заметно удовлетворение ухудшением отношений между Грузией и Западом. Однако это удовлетворение не перерастает в фундаментальные темы, такие как оккупация грузинских регионов. Заявления Лаврова, Затулина и Карасина, упомянутые ранее, содержат основные посылы, отражающие существующие в России политические настроения:

• После 2008 года границы Грузии изменились, и в них не входят Абхазия и Цхинвальский регион. Тбилиси должен смириться с этой реальностью и строить свою внешнюю политику, исходя из нее.
• У России могут возникнуть трудности с финансированием или полным контролем этих регионов, однако это не подразумевает их уступку или возвращение Тбилиси.
• При этом решение о характере отношений между Тбилиси, Сухуми и Цхинвалом остается за ними. Москва поддержит урегулирование этих отношений.
• Никакого кулуарного диалога по восстановлению территориальной целостности Грузии не ведется.

Часто звучит недовольство и критика в адрес Абхазии, особенно в вопросах принятия законодательства, необходимого для России. Однако эта критика не вызывает серьезных обсуждений по поводу уступки региона и его возвращения Грузии. Грузию продолжают оценивать через призму имперского и советского прошлого, признавая ее роль и значение на Кавказе. Иногда проявляется сожаление по поводу испорченных отношений с Тбилиси, однако пересмотр текущей ситуации и прекращение оккупации не становятся предметом серьезного обсуждения. Наблюдение за российскими официальными заявлениями и дискуссиями в медиа показывает, что на данный момент российские политические круги не рассматривают вопрос восстановления территориальной целостности Грузии, тем более шагов в пользу Тбилиси. Эта тема практически отсутствует в повестке. Что касается будущих грузино-российских отношений, то они зависят от здравого смысла в Тбилиси. Несмотря на многочисленные похвалы в адрес «Грузинской мечты» со стороны кремлевских пропагандистов, в российской государственной политике пока не наблюдается никаких изменений. Более того, эта политика не только явно не поддерживает заявления «Грузинской мечты» о конфедерации или восстановлении территориальной целостности, но и на корню разрушает подобные представления и ожидания.

Заключение

Вопрос восстановления территориальной целостности Грузии неожиданно и в форме скандала вновь поднялся в грузинской политике в 2024 году. Пик обсуждения этого вопроса пришелся на сентябрь, а за несколько недель до выборов он полностью исчез из политической и медийной повестки дня.

Заявления «Грузинской мечты», включая заявления почетного председателя партии в Гори, были связаны исключительно с выборной темой и не выходили за рамки политической риторики. На фоне этих заявлений не было предпринято никаких практических шагов со стороны правительства или других официальных структур. Более того, тема восстановления территориальной целостности была связана не только с победой «Грузинской мечты» на выборах, но и с получением партией конституционного большинства. Это еще больше укрепляет сомнения в том, что весь этот процесс был связан исключительно с выборами, а не с реальными политическими планами. Факты, в то же время, опровергали те утверждения, которые изображали переговоры между правительством «Грузинской мечты» и Кремлем по вопросам оккупированных территорий как реальность. Заявления как де-факто властей, так и высокопоставленных российских чиновников свидетельствовали о том, что какие-либо переговоры по этому вопросу были крайне сомнительными.

После выборов грузинское и, в частности, абхазское общество погрузилось во внутренние политические кризисы. По этим и другим причинам вопрос восстановления территориальной целостности исчез из политической повестки дня, хотя, как уже отмечалось, «Грузинская мечта» забыла о нем за несколько недель до выборов.

Содержание, формы и факты заявлений свидетельствуют о том, что это была в основном поверхностная и бессодержательная предвыборная кампания, а не реальный и ощутимый процесс. Однако неясность и неопределенность сделанных заявлений оставляют сомнения и предположения, что этот вопрос может вновь ожить в будущем. Соответственно, почва для политических манипуляций все еще существует.